Дальний Восток. Кусочки мозаики. Эпизод 01. Биробиджан
Первое мое знакомство с Биробиджанским вокзалом состоялось в сентябре 1987 года, на десятые сутки моего путешествия на Сахалин, перекладными поездами, когда организм был порядочно утомлен ненавязчивым сервисом железной дороги, вступившей в заключительную стадию «застойно-развитого социализма», не предполагавшего широкого спектра санитарно-гигиенических процедур в плацкартных вагонах.
Первые впечатления: утро, неестественно высокое голубое небо, всепроникающий золотистый свет солнца, тишина, нарушаемая гулькающими голубями, название станции на непонятном языке (как потом понял это был иврит). Слева от вокзала колоритные бабульки с необычным фенотипом и развалы овощей и фруктов, среди которых дыни, арбузы, слива, виноград, чего-то неизвестное, дальневосточное – ведра ярко-красных, зеленых, сизых, голубых ягод и запахи, запахи, запахи….совершенно иные, чем внутри континента. Как потом я понял, это была голубика, актинидия, лимонник, черника, кедровые орехи и много всего другого, чем богата тайга.
Биробиджан – не Сибирь и еще не Дальний Восток, это граница миров, вобравшая в себя и то, и другое. А чуть далее, в сторону Хабаровска, проходит граница между секторами градусной сети отделяющей знак рыб, от знака овна, водную стихию, от огненной, с вулканами Сахалина и Курильских островов, землетрясениями и разломами. Биробиджан же находясь территориально в секторе «воды», от этой стихии принял медлительность, неторопливость, и иногда кажется мне подводным миром с рыбами, вяло шевелящими плавниками и выпускающими пузыри воздуха уходящими, куда-то высоко, на поверхность.
Крайняя бабуська с помидорами, завидя мою, приближающуюся фигуру встрепенулась: «Таки помидорчики берите, с грядочки молодой человек, живые…». Помидоры и впрямь смотрелись как живые, притягивая к себе формой, цветом и капельками влаги на поверхности. Прошуршав в кармане мятыми рублевками, которых только с натягом хватило бы на дорогу до порта Ванино, спросил бабушку: «А поштучно почём?».
Бабуся, оглядев мое изнеможённую железной дорогой тушку, внезапно цепким взглядом, который я отмечал только у старых еврейских женщин, выбрала самый большой и вкусный помидор и со словами: «таки у нас поштучно, только на халяву…», протянула его мне. Наверное, на тот момент, это было самое сильное впечатление о Биробиджане. У вагона, перед отправлением поезда хватило времени выкурить сигарету и, это было наполнено какой-то ленью и спокойствием – струйка дыма, как-то по рекламному поднималась вверх, растворяясь в голубом небе, перемешиваясь с золотистым солнечным светом, по перрону лениво сновали голуби, и воздух был наполнен тишиной и теплым запахом железнодорожных шпал.
Когда за окном качнувшись, поплыл вокзал, растворились бабульки с помидорами и арбузами, я еще долго смотрел на разворачивающиеся однообразные болотные ландшафты, над которыми возвышалась одинокая сопка с телевышкой – символом Биробиджана.
