Сахалин. Пропавшая экспедиция: Жонкиер

Третья (мистическая) часть пенталогии о французской топонимике Сахалина, с размышлениями о неизбежности наказания за совершенные преступления, цикличности взлетов и падений, которые в итоге могут привести не только к раздвоению сознания, но и к полному раздвоению (топонимов, объектов, событий и пр.), что и произошло на самом деле в конце XIX века, в конкретном месте, названном А. П. Чеховым как «Сахалинский Париж»

Предисловие

23 июля 1787 года проходящий западным берегом Сахалина Лаперуз обнаружил залив, который назвал в честь своего двоюродного дядюшки. Необходимо заметить, что, как и в случае с двумя Крильонами, Жонкиеров, тоже было двое, что привело к очередной топонимической ошибке, породив большое количество занятных мифологем и их версий. Вот, например перл с сайта «Маяки СССР»:

Мыс Жонкиер впервые был описан в 1787 году участниками кругосветной французской экспедиции на фрегатах «Астролябия» и «Буссоль» под командованием выдающегося мореплавателя Жана Франсуа де Гало графа Лаперуза (1741 — 1788), который назвал мыс в честь своего покровителя и друга адмирала маркиза Клемента Таффанела-де ля Жонкиера (Jonqiere) (1706 — 1795), который с 1746 по 1752 год был генерал — губернатором Новой Франции (ныне провинция Квебек в Канаде).

Вот она несокрушимая сила Интернета — в одном абзаце сразу три ошибки. Первая часть абзаца сомнений не вызывает. А вот дальше… Во-первых, именем дядюшки Лаперуз мыс Жонкиер не называл, слишком мелковато, Жонкиером был назван большой залив, простирающийся от мыса Дуэ на север. Во вторых, Клемент Таффанел-де ля Жонкиер никогда не был генерал-губернатором Новой Франции. В третьих, в территорию Новой Франции входил не только Квебек (Канада), но и в разное время, почти 30% нынешней территории США.

Хочу сразу пояснить, почему я такое большое внимание уделяю вопросам топонимики в своих постах про «Пропавшую экспедицию». Совсем не из-за того, что я горжусь тем фактом, что великий мореплаватель Лаперуз осчастливил своим посещением берега богом забытого Сахалина и если бы не он, то никто в просветленной Европе (и европейской части России) про этот остров и не знал бы. Я искренне уверен, что географические названия (топонимы), не просто надпись на карте, набор букв, или чье-то имя — фамилия. Топонимы имеют не только смысловую, но и энергетическую нагрузку, особенно, если это касается конкретных личностей в истории. Все женщины прекрасно знают, что когда они берут при замужестве фамилию мужа, изменяется и их судьба (а там уж кому как повезет). Ну, так вот, я глубоко убежден в том, что энергетика и судьба человека взаимосвязаны и взаимозаменяемы, до, во время и после жизни. Эта судьба прослеживается во всем, от судеб дальнейших поколений до энергетики мест, названных в честь конкретной личности. Ведь говорится: «Как корабль назовешь, так он и поплывет». У нас тут на Курилы с Сахалина судно ходит, названное, в честь одного из губернаторов острова, который трагически погиб при авиакатастрофе на Камчатке вместе с другими чиновниками администрации. Вот я себе и думаю… когда? Ну да ладно.

Топонимика — важнейшая составляющая часть имиджа любой территории, так как наряду с культурой народа ее населяющего, природными и историческими объектами образует образ. Отсюда вытекает, что любая территория может быть репрезентирована как целенаправленный, детально структурированный образ (по Д. Н. Замятину). Этот образ территории, может быть выстроен и сформирован как геокультурный бренд. А он в свою очередь и является той приманкой, для нас, туристов, которые едут в тот или иной район мира, сохраняя в своем сознании образ (из серии «я все себе напредставлял»). А приехав на место, про которое мечтали, как минимум, половину жизни, мы начинаем сравнивать — совпадает ли этот образ в голове, с тем, что мы видим и чувствуем на самом деле. И если совпадает, то получаем то, что умные дяденьки-ученые называют «туристическое впечатление», за что мы и платим свои кровно заработанные денежки.

Хотя, если по большому счету, то для большей части обывательски настроенной публики все равно, первый это был Жонкиер или второй. Так же, как и впрочем, визуальная схожесть ландшафтов. Как сказал один из обывателей, какая разница между Сахалином и Мурманском, да никакой:

«…незачем до Сахалина сем верст киселя хлебать. Достаточно отъехать от города (Мурманска) километров сто-сто пятьдесят и такие побережья включая маяки и крабов, а уж водопадов тем более, вокруг в изобилии…».

Если следовать этой логики, то по большому счету, нам на земном шаре достаточно иметь несколько десятков локальных точек, для ознакомления (причем без визы), а все остальное, это так… дублирующие взаимозаменяемые территории, похожие друг на друга. К счастью это не так, так как здесь и необходимо вспомнить об энергетике места…

1. Как причудливо тасуется колода (с географическими картами)

Возвращаясь к двум Жонкиерам. Первый — Таффанел Пьер Жак маркиз-де ля Жонкиер, живший в период с 1685 по 1752 год — управляющий, в течение последних шести лет своей бурной жизни, французскими колониями в Северной Америке. Второй — маркиз Клемент Таффанел-де ля Жонкиер (1706–1795) — дальний родственник первого Жонкиера, который был им усыновлен и которому наследовал дворянский титул, родовой замок и огромное состояние.

В свою очередь второй Жонкиер приходился двоюродным дядюшкой Лаперузу, всячески его поддерживал, предпринимая массу усилий (в том числе финансирование) для того, чтобы эта экспедиция состоялась. Необходимо заметить, что дядюшка всю жизнь своего племянника направлял в ту сторону, в которую считал нужной, обеспечивая прохождение по карьерной лестнице (причем в хорошем понимании этого слова). Оказалось, что название залива на картах сохранялось вплоть до конца ХIХ века, а затем произошло переименование, и залив стал Александровский. Мыс, прикрывающий с юга долину реки, носил название Дуэ. По версии (к которой я отношусь достаточно осторожно) название этому мысу дал тот же Лаперуз, по созвучию со словом «Руэ» — водоворот, сильное течение — именно так, назвали место местные аборигены — нивхи, и наличию выходов на берег угольных пластов, которых Лаперуз не мог не заметить. Видимо это способствовало возникновению в голове у француза ассоциаций с городком Дуэ, на севере Франции, и место на Сахалине обрело своеобразный французский колорит.

В 1881 году, на схематическом плане низовьев Александровской долины, в книге зоолога И. С. Полякова, вместо мыса Дуй, появляется мыс Жонкиер. А в долине реки Александровки и Дуйки (последняя вскоре будет переименована в Большую Александровку), возникают поселения Малая Александровка, Александровская и Корсаковская слободки. Локальным ядром сосредоточения основного населения русского Сахалина — каторжников, становится Александровская тюрьма, на правобережье Дуйки.

А что же с Дуэ? А Дуэ, как военный пост возникает со строгой привязкой к угольным копям в 8,2 км южнее устья Дуйки 16 июля 1856 года и «временно», почти на четверть века, становится столицей сахалинской каторги. В 1876 году здесь торжественно открывают Дуйскую тюрьму, а в ближайшем распадке к северу от Дуэ, самую «страшную» тюрьму — Воеводскую. В 1881 году административный центр каторги перемещается в Александровский пост и для связи поселений их начинают связывать дорогами.

Самый прямой и короткий путь из Александровского поста до Дуэ — берег моря. Он же и самый ненадежный. Пляжная полоса узкая, с несколькими прижимами, которые не позволяют во время приливов пройти посуху. Но самая большая преграда — мыс Жонкиер, наглухо закрывающий путь между тюрьмами, постами и людьми. Своего рода символ — и для каторжан, и для живущих на свободе, но как в тюрьме.

С моей точки зрения А. П. Чехов, прибывший на остров в 1890 году лучше всех смог выразить то гнетущее ощущение каторжного Сахалина через строки о мысе Жонкиер:

«Когда в девятом часу бросали якорь, на берегу в пяти местах большими кострами горела сахалинская тайга. Сквозь потемки и дым, стлавшийся по морю, я не видел пристани и построек и мог только разглядеть тусклые постовые огоньки, из которых два были красные. Страшная картина, грубо скроенная из потемок, силуэтов гор, дыма, пламени и огненных искр, казалась фантастическою. На левом плане горят чудовищные костры, выше них — горы, из-за гор поднимается высоко к небу багровое зарево от дальних пожаров; похоже, как будто горит весь Сахалин. Вправо темною тяжелою массой выдается в море мыс Жонкьер, похожий на крымский Аю-Даг; на вершине его ярко светится маяк, а внизу, в воде, между нами и берегом стоят три остроконечных рифа — „Три брата“. И всё в дыму, как в аду».

Приехав в Александровск необходимо обязательно сходить к мысу, что мы и сделаем. Путь к мысу Жонкиер начинается от Александровского порта, если смотреть по расстоянию, то по пляжу оно составляет не более километра.

Позволю себе небольшое отступление, которое касается специфики региона. Вот попадаешь, скажем, в Питер. Помимо всего прочего гуляешь по саду, по которому дефилировали императрицы, поэты, и прочий бомонд. Смотришь на листья, падающие с вековых кленов и появляется ощущение погружения в энергию прошлых эпох. Начинаешь понимать, почему именно в этом месте думалось именно так, а не иначе, почему именно здесь в голове у Пушкина или у Тютчева родились первые строки того или иного произведения, которое будет будоражить умы миллионов людей. Вот скамья, на которой любил сидеть поэт, вот дерево к которому прибегала девочка — будущая великая художница, что бы поделиться наивными секретами, прижавшись к морщинистой коре дуба, вот тенистые аллеи…

А возьмем такое место как Сахалин… Какие аллеи, какие скамейки, какие парки — я вас умоляю. Об этом приходилось только мечтать, иногда реализуя эти мыслеформы в виде парка, который был заложен в Александровске, по прихоти начальника острова. А так — обыденность, в виде деревянных тротуаров, на который уходил сахалинский лес. Кстати, роясь в архивах, обратил внимание на основные показатели-индикаторы социального благополучия острова — они в ежегодных отчетах райкомов и сельских советов, пожелтевших от времени листах с выцветающим текстом пишущих машинок. Так вот: построено тротуаров из досок — в км погонных, возведено туалетов-нужников — в шт. Есть еще один показатель, правда из другой оперы — количество случек быка-производителя с коровами. Например, на весь Широкопадский район (это к югу от Александровска), в 30-е годы был один бык-производитель, которого по берегу водили из поселка в поселок, во время «случной компании» и выполняли, таким образом, план развития сельского хозяйства.

К слову сказать, быка этого задрал медведь, когда сопровождающий его «оператор», напившись самогона, уснул на камнях под убаюкивающий шум прибоя. Район провалил случную компанию, секретарю райкома объявили строгий выговор, а оператора отправили, как врага народа, в местный лагерь под Армуданом, где и расстреляли.

Дорог было мало и шли они, как правило, по долинам рек, а где и просто по рекам и ручьям, поэтому побережье выполняло транспортную функцию, а в Александровске еще и «рекреационную». По отливу твердый песок был не хуже вымощенных дорожек, поэтому здесь можно было встретить кого только угодно — бывших талантливых поэтов, бывших титулованных дворян, бывших процветающих купцов, бывших талантливых инженеров, бывших отважных офицеров, бывших…

Ходили неторопливо, вдыхая морской воздух, приветствовали друг друга, приподнимая шляпы, расшаркивались. Иногда, уже в наши дни, проходя по берегу, кажется, что из наползающего тумана с Татарского пролива, появляются бредущие вереницей каторжане, с мешками угля, или у маяка на камне проступает силуэт Соньки — Золотой ручки, о чем-то думающей под шум морской волны накатывающейся на берег.

Итак, продвигаемся по берегу дальше, желательно по отливу. Здесь они правильные полусуточные, за 12 часов происходит один прилив и один отлив. В момент полного отлива вода стоит около 40 минут на месте, а затем вновь начинает подниматься. Величина среднего прилива равна 1,4 — 1,5 м. В большую воду 2,4 м, при нагонной волне эта величина может достигать трех метров. А в малую воду можно посуху дойти до скал «Три Брата» — символа не только Александровска, но и всего Сахалина. Скалы значатся на гербе и флаге города, в Александровске есть кафе (единственное) называемое «Три Брата» и одноименная гостиница (тоже единственная). По традиции, каждое лето, в июле, на пляже у этих скал проводится областной фестиваль бардовской песни.

Кекуры находятся в 400 метрах от берега и 270 метров от самой дальней точки мыса Жонкиер. Представляют собой три скалы в море (21, 18 и 15 м) вытянутых по прямой линии на 100 метров, почти в направлении север-юг.

Сам мыс Жонкиер сложен породами конца мезозоя, падающими под углом 45° на берег. Это неширокая полоса верхнемеловых пород, шириной всего несколько сот метров, пробивающих морскую террасу, на стыке палеогеновых и миоценовых толщ. В северной части мыса выход алевролитов по завязку заполнен слоями иноцерамусов (inoceramus lobatus). Смотрятся они на фоне мокрых скал очень эффектно.

В этой же бухте, названной, кстати, тем же Лаперузом «Бухтой трех скал», из бенча замывает куски антрацита, которые, так же как и 150 лет назад собирают и продают местные жители. Только раньше это были каторжане, а теперь их потомки…

В мысе Жонкиер каторжанами был пробит тоннель — еще один символ, на этот раз чиновничий тупости, технического невежества и человеческой глупости. Ему — 137 лет, начали строить в 1880, закончили в 1883, окончательно устранили огрехи в 1886 году. Этот тоннель вошел в историю, как «кривой тоннель», так как били его с двух сторон, двумя бригадами, «промахнулись», галереи эти не сошлись на 6 метров, после чего его пытались спрямить и в результате вышло, как писал Чехов: «темно, криво и грязно…». Тем не менее, тоннель нарекли именем «Его Императорского величества Туннелем Императора Александра III». После постройки тоннель несколько раз ремонтировали, в 1911 и в 1956 годах. За счет этого он и дошел до наших дней и, по словам сахалинского историка И. А. Самарина, является: «… единственным сохранившимся свидетелем пребывания А. П. Чехова на острове, а так же единственным существующим рукотворным объектом, о котором автор упомянул в своей книге».

Отделка тоннеля изнутри неоднородна, здесь наблюдается сочетание бревенчатых крепей и железобетонной заливки. Длина тоннеля — 83,5 м, ширина от 4,4 до 3,2 м, высота — 3 м.

При выходе на южную сторону открывается вид на побережье вплоть до мыса Ходжи и на морскую террасу с маяком Жонкиер.

На маяк можно попасть двумя путями, либо снизу по заросшей дороге, либо сверху, с дороги на Дуэ. На крайне ограниченной площадке перед южным входом в тоннель в разное время ухитрялись размещать солеварню, участок по изготовлению рыбного тука, хозяйство «кабельного домика» (отсюда шел телеграфный подводный кабель на-Де-Кастри) и многое другое, включая один из карьеров по добыче камня, существовавший в 30-е годы — камень шел на реконструкцию порта.

На южной стороне мыса две местные достопримечательности — скалы «Три Сестры» и маяк Жонкиер. Летом, это место используется отдыхающими как небольшое продолжение городского пляжа — вода здесь чище, солнце ярче, ветра меньше и плюс ко всему относительно безлюдно. Соседство маяка придает некий романтизм этому месту. В холодное же время здесь, мягко говоря, некомфортно. Как сказал один из героев Чехова по прибытию на Сахалин:

«…теперь здесь тихо, но посмотрели бы вы осенью: ветер, пурга, холод, волны валяют через борт, — хоть пропадай!».

Полностью солидарен с этим капитаном, так как во время последней поездки в Александровск, на берегу, за три часа, замерз основательно — в этом году осень была очень ранняя, снег выпал на десять дней раньше средних сроков и на берегу чувствовались порывы уходящего циклона. Для того, чтобы и вы это прочувствовали — соответствующие фотографии.

Накануне бушевал шторм, его следы были повсюду. В хитросплетении морских трав, все еще слабо трепетались выброшенные на берег камбалы, затихающе-судорожно шевелились морские звезды, волоча парализованные конечности пытались уползти в пролив маленькие крабы. Все это, надо сказать, чем то напомнило мне александровское каторжанское сообщество, выброшенное на берег Сахалина иступлять свои грехи, за убийства, грабежи, воровство и мошенничество — некая помойка из человеческих жизней, нелепых случаев — закономерностей, нелегких и трагических судеб.

2. Взлеты и падения «спрямителя» тоннеля Жонкиер

Почти классически выглядит судьба офицера, талантливого инженера К. Х. Ландсберга, который бы мог стать той фигурой, с которого писался Раскольников — персонаж романа «Преступление и наказание» Ф. М. Достоевского. Однако свое преступление — двойное убийство, Ландсберг совершил в 1879 году, через 13 лет после того как роман был написан, поэтому к великому сожалению местных краеведов, прототипом быть не мог. Про историю Ландсберга писали Чехов в «Острове Сахалин» и Дорошевич в «Сахалине (Каторге)». Историю эту пересказывать, после того как это сделали два писателя и несколько замечательных краеведов, дело неблагодарное. Кроме этого, о Ландсберге написано очень много, и по большей части это вымыслы, так как документально написанное не подтверждено. Все эти фантазии находятся в Интернете, где, как бы сказал один туристер, на Ландсберга: «аж, 145 млн. ссылок!».

Для меня, наверное, более интересно было не изучить детали преступления и наказания (хотя это и есть судьба этого человека), а личность Ландсберга, в характере которого ключевым являлось упорство и целеустремленность, способность достичь желаемого любыми способами, не смотря ни на какие препятствия. Достигнуть в жизни высокого общественного положения и сделать карьеру, при этом взять все что возможно. В 26 лет, Ландсберг достигнув очередной ступени верх, к светлому будущему, от которого его отделяло только согласие Тотлебенов на брак с дочерью Марией Элизабет, возникло препятствие — ростовщик Власов, давший деньги направленные Ландсбергом, по большому счету, на достижение этой ступени. В книге М. С. Высокова «Комментарий к книге А. П. Чехова «Остров Сахалин» есть интересная статья о воспоминаниях юриста А. Ф. Кони, который вел процесс 1879 года:

«…И вот явилась мысль убить Власова и похитить свою расписку. Накануне убийства… Ландсберг стал доказывать себе, что если он убивал в походе людей, которые не сделали ему никакого зла, то как же не убить человека, существование которого грозит всей его жизни?! Зарезав Власова и Семенидову и положив последней под голову подушку, чтобы в нижнюю квартиру не просочилась кровь, он вынул из портфеля расписку и пачку банковых билетов, которые взял себе в убеждении, что, сделав раз преступление, глупо было бы не воспользоваться всеми его плодами…»

Ландсберг попав на каторгу, из точки падения, из которой, казалось бы, уже нет выхода, начинает новое восхождение наверх. Тоннель на мысе Жонкиер для него не просто ступень, а символ новой жизни, где он исправляет не только технические ошибки бездарных проходчиков, но и свои собственные. Так или иначе, но за спрямление тоннеля он наряду с другими заслугами (строительство пристани, дорог, телеграфных линий) получает «смягчение участи» — отбывает только пять из пятнадцати лет каторги. Начинается новая жизнь, на этот раз ссыльнопоселенца: дом, молодая жена, двое детей, лавочка, агент-представитель крупных компаний…

По воспоминаниям Альфреда Кейзерлинга, чиновника для особых поручений при Приамурском генерал-губернаторе:

«Если Л. и не сумел осуществить свою мечту о карьере и высоком общественном положении, он все же создал себе на Сахалине славное имя и, получив помилование, вернулся в мир богатым человеком».

Но видно не все было в порядке с хромой судьбой у Ландсберга. От дифтерии, которой на Сахалине не было не до, ни после этого случая, умирают его дети, а нападение на Сахалин Японии в 1905 году, перечеркивает все далеко идущие коммерческие планы.

За пару лет до русско-японской войны на Сахалине побывал Дорошевич, автор книги «Сахалин (Каторга)». На его вопрос о переезде с Сахалина, Ландсберг ответил: «…совсем переезжать — нет. Тут займусь еще. Должен же я с этого острова что-нибудь взять. Недаром же я здесь столько лет пробыл».

Героическое участие в обороне северного Сахалина приносит Ландсбергу восстановление в правах, возврат наград и званий. В 1908 году он уезжает с Сахалина, а через пару месяцев умирает в Петербурге. Говорят, трагически…получив заражение крови от простого укола пером…

В память о Карле Христофоровиче Ландсберге, в Александровске до сих пор стоит дом, который он построил в 1896 году. Здесь сейчас историко-литературный музей «Чехов и Сахалин». История создания этого музея полна глупых анекдотичных нелепостей, чиновничий волокиты и завидной целеустремленности людей, в первую очередь директора — Мироманова И.Г., который подобно Ландсбергу шел вперед к поставленной цели. Нелепости начались очень давно (видимо тогда, когда Чехов только уехал с Сахалина и своей книгой «Остров Сахалин», привлек внимание «всей прогрессивной российской общественности» к положению дел на каторге). Первоначально считалось, что «дом где останавливался А. П. Чехов», принадлежит ссыльнопоселенцу Петровскому, от которого Чехов съехал, не прожив и недели, так как ему не понравилась спартанская обстановка. Посему, воссоздавать «обстановку» квартиры у Петровского (стол и табурет), не стали. Решили так: дом Петровского, но комната Чехова в доме Перлина или Булгаревича, по описанию, которое дал А. П. Чехов комнаты в доме Ландсберга (!). В 1981 году не терявшие бдительности краеведы, осуществив анализ старых фотографий, обнаружили, что дом Петровского, на самом деле является домом Ландсберга. В ходе бесконечных реставраций, перепланировок и замен, о которых подробно пишет И. А. Самарин в книге «Дом А. П. Чехова в городе Александровске-Сахалинском», дом изменился настолько, что его вряд ли узнал бы даже Ландсберг.

На лице А. П. Чехова, стоящего напротив дома, на пустыре, нет никаких эмоций, его на Сахалине уже ничего не удивит…

А на берегу Татарского пролива, на мысе Жонкиер стоит продуваемый северными и южными ветрами тоннель, который пытался он, как и свою судьбу выровнять и спрямить. Вышло ли…?

3. Сахалинский Париж

Александровск-Сахалинский — незаслуженно «забытый город» на берегу Татарского пролива, бывшая столица каторги и ссылки, «Сахалинский Париж», как его ласково называли с легкой руки А. П. Чехова. Долгое время Александровск являлся административной столицей острова. Здесь был открыт первый краеведческий музей (который дважды разграбили японцы), здесь самое старое сохранившееся здание на острове, возведенное в 1881 году, здесь родина Ощепкова, родоначальника отечественного дзюдо и основателя самбо, да и много еще всего…

Энергетика города пропитана историей прошлого, причудливо переплетенной хитросплетениями событий, неразгаданными загадками канувших в лету. Благодаря недремлющему оку местного краеведа Г. Смекалова весь мир узнал о том, что Александровск — не периферийная периферия, а центр сосредоточения культуры и истории острова Сахалин — http://astv.ru/club/blog/sahalinskiy-parizh-blog-grigoriya-smekalova

Это без всякого сарказма, ведь даже если посмотреть на личности тех людей истории, которых он раскопал в анналах, живших в разное время в Александровске, то просто мест для постаментов в городе не хватит. Вот, например, в Александровске в 20-х годах жила семья Анны Ахматовой, частенько на улицах прохаживался прототип легендарного разведчика Максима Максимовича Исаева. По замерзшему льду Татарского пролива, с характерным «эх-эх-эх», проносился на собачьих упряжках участник арктической экспедиции Скотта, Дмитрий Гирев, чьим именем в Антарктиде названо два горных пика и остров в море Дейвиса.

А на берегу вблизи Дуэ, в шалашике жил потерпевший кораблекрушение преосвященный Иннокентий, обративший в христианство тысячи индейцев Русской Америки и впоследствии причисленный к лику святых.

Но вернемся к Жонкиеру. На самом-самом верху, примерно на высоте около 170 метров находится смотровая площадка, откуда открывается вся ширь побережья, на юг, до мыса Ходжи, на север, вплоть до Мангидая. В ясную погоду на западе, хорошо просматривается материковское побережье с заснеженными шапками Сихотэ-Алиня, и-Де-Кастри (еще одно название которое дал Лаперуз). А на востоке молчаливо громоздятся склоны Камышового хребта. Отсюда открывается вид на Александровск-Сахалинский, в предрассветных сумерках начитаются загораться светлячки-окна, доносится лай собак из частного сектора.

На смотровую площадку можно добраться двумя путями, с горной дороги между Александровском и Дуэ, и с побережья, от маяка, который кажется игрушечным с этой высоты. Однако подъем утомителен и опасен, особенно зимой, поэтому лучше это делать с «дуйской дороги».

Если двигаться от Александровска в сторону Дуэ, то преодолев затяжной подъем необходимо свернуть на первом правым повороте. От этого перекрестка в лесу дорога идет практически по верхушкам сопок, по траверсу еще 1,9 км. На сопке, где находится городской ретранслятор, перед оградой сворачиваем налево и через 200 метров оказываемся на площадке. Надо заметить, что вид отсюда открывается отменный, даже зимой. Летом конечно лучше, особенно когда в массе цветут красодневы, все береговые склоны покрыты желтыми лилиями, поэтому даже порой не понятно, каков цвет обрывов — зеленый или желтый.

Внизу маяк Жонкиер, с провалившейся крышей. Несмотря на столь плачевное состояние, он продолжает находиться под охраной собак и людей, так как является объектом ВМФ. Маяк имеет достаточно длинную и интересную историю, которую рассказал И. А. Самарин в книге «Маяки Сахалина и Курильских островов».

Тут, кстати необходимо заметить, что маяков на мысе было два, как и Жонкиеров. Тот маяк, который видел А. П. Чехов, был построен в 1886 году, как раз на этой смотровой площадке и был виден и с Дуйского и с Александровского рейда, находясь на высоте 180 метров. В 1895 году, ниже и левее, на искусственной площадке с высотой 70 метров, был построен новый маяк, который и «стоит» до настоящего времени. О его современном состоянии недавно было рассказано в новой региональной передаче «Краеведы». Любопытствующим даю ссылку: https://skr.su/news/265733

Ну и, наверное, самое уникальное на маяке, было связано не с историей его разграбления в 1905 и 1925 японцами, не с периодом репрессий, а с его колоколом, которым подавались звуковые сигналы в туманную погоду. Этот колокол, был снят с александровской церкви и поставлен на маяке Жонкиер в 1931 году. О том, как он попал на остров из Синозерской пустыни остается загадкой. На сегодняшний момент, это самый старый русский артефакт на территории Сахалина, в 1651 году он был подарен государем Алексеем Михайловичем пустыни, и, ему за 366 лет ох как досталось. Очень много раз его спасали от уничтожения, в конце концов (хочется на это надеяться) колокол вернулся туда, откуда попал на маяк. Сейчас он размещен во дворе местной церкви «Покрова Святой Богородицы».

Церквей тоже было две. Современная церковь, вернее ее уменьшенный в масштабе вариант, стоит на том же месте где стояла старая, спроектированная и построенная в 1893 году архитектором И. А. Чарушиным. До наших дней она не достояла, так же как и второй объект архитектора — часовня без алтаря «В память избавления Его Императорского Величества Государя Императора Николая Александровича от угрожавшей опасности во время путешествия по Японии в бытность наследником». По проекту И. А. Чарушина ее построили в 1893 году из первого, произведенного на Сахалине кирпича.

Нужно отметить, что у часовни, очень любили фотографироваться все, кто бывал в Александровске, и русские, и англичане и японцы. Сфотографировалась и наша группа, только в доме Ландсберга. Интересно, мог ли он в конце XIX века предположить, что его дом превратится в туристский объект и здесь будут фотографироваться на память…?

Эпилог на выбор

Эпилог пессимистический:

«Уезжал я с большим удовольствием…

Было очень темно. Я стоял один на корме и, глядя назад, прощался с этим мрачным мирком, оберегаемым с моря Тремя Братьями, которые теперь едва обозначались в воздухе и были похожи впотьмах на трех черных монахов; несмотря на шум парохода, мне было слышно, как волны бились об эти рифы. Но вот Жонкиер и Братья остались далеко позади и исчезли впотьмах — навсегда для меня; шум бьющихся волн, в котором слышалась бессильная, злобная тоска, мало-помалу затих…

…остались лишь потемки да жуткое чувство, точно после дурного, зловещего сна…"

Чехов А. П. Остров Сахалин (Из путевых записок)

Эпилог оптимистический:

Весь наш день в Александровске был пасмурный, холодный и ветреный. Камышовый хребет затянули тучи, там навалило снега, а к вечеру, постепенно в разрывах нависающего сумрачного неба начали образовываться рваные дыры, сквозь которые на богом забытый город светящими столбами начали падать потоки солнца.

На закате между небом и горизонтом, в том месте, где находится-Де-Кастри, образовалась щель, из которой, заполняя пространство и окрашивая Камышовый хребет в нежные розовые, фиолетовые тона выкатилось огромный заходящий красный диск солнца. Словно французское приветствие с отмашкой шляпой и поклонами, от лица министра Шарля Юджина Габриэля де Ла Круа, маркиза де Кастри, находящегося на сахалинском берегу маркиза Клемента Таффанела-де ля Жонкиера.

Глядя на раскручивающуюся спираль заснеженной дороги на Тымовск, подумалось о том, что славный, богатый историей Сахалинский Париж найдет в себе силы преодолеть затянувшееся падение и выйти, как Ландсберг, на очередной взлет…

Сахалин. Периферийная периферия: Тымовское

Сахалин. Пропавшая экспедиция: Жонкиер

Сахалин. Александровск-Сахалинский: временные порталы

Сахалин. Дуэ: пуговица Закована

При подготовке материала были использованы следующие источники:

Чехов А. П. Остров Сахалин. (Из путевых записок). Высоков М. С. Комментарий к книге А. П. Чехова «Остров Сахалин».

Том первый. Чехов А. П. Остров Сахалин. (Из путевых записок). Владивосток — Южно-Сахалинск: Издательство «Рубеж», 2010. — 352 с.

Том второй. Высоков М. С. Комментарий к книге А. П. Чехова «Остров Сахалин». — Владивосток — Южно-Сахалинск: Издательство «Рубеж», 2010. — 848 с.

Самарин, И. А. Маяки Сахалина и Курильских островов. — Южно-Сахалинск: Сахалинское кн. изд-во, 2005. — 108 с.

Самарин И. А. Тоннель на мысе Жонкиер. — М.: Издательство Перо, 2013. — 16 с.

Самарин И. А. Дом А. П. Чехова в городе Александровске-Сахалинском. — М.: Издательство Перо, 2012. — 44 с.