Наверное, вы заметили, что в материалах, которые у меня появляются, нет ни отзывов, ни оценок сферы размещения, развлечений, питания, да и вообще о сфере туризма на Сахалине и Курильских островах я предпочитаю не говорить (только иногда прорывает). Да все очень просто, на Курилах я вообще, за тридцатилетнюю историю своей жизни в регионе так и не побывал. Зато Сахалин исходил ногами вдоль и поперек, то, что осталось, объездил, но при этом оценок давать не хочу, так как все на самом деле ОЧЕНЬ ПЛОХО. Сфера туризма на островах имеет целый букет проблем. Вернее даже так — на Сахалине есть ВСЕ проблемы сферы туризма, которые только существуют в мире, как и то, что Сахалинская область — единственный регион России, где встречаются ВСЕ (а их 14) катастрофические природные явления. Уезжающие и полные впечатлений от природы туристы, в самом конце перед трапом лайнера задают один и тот же вопрос: «Почему в таком богатом во всех отношениях регионе, которым является Сахалин, вы живете так плохо?».
Ведь есть все условия для развития туризма, причем ориентированного на природные ресурсы. Это ведь ни Мальта, где вырубили все леса, осушили все реки и у них ничего, кроме как меда с кактусов, кроликов и рыцарей с их историей нет (ну +обучение английскому языку). А они имеют огромный поток туристов. Да потому и имеют, поэтому и развивают туризм, потому что у них кроме истории ничего не осталось. Выходит, что туризм начинает развиваться тогда, когда других ресурсов мало или совсем нет. Вот сейчас видны определенные потуги нынешней сахалинской администрации, в сфере туризма, не потому что одного посадили, а потому, что «внезапно» закончилась рыба. Экс-губернатора Хорошавин, кстати, уже можно использовать как туристский ресурс, как часть геокультурного бренда. Рыба — один из основных ресурсов островов, а чем его заменять? Вот и пошел процесс.
Как сказал один из путешествующих по Сахалину: «такое ощущение, что все хорошее на острове создали японцы…». Ну, наверное, да, как бы это не патриотично не звучало. И произошло это потому, что успехи экономического развития Карафуто, в отличие от Советского северного Сахалина, были обусловлены действиями государства, направленными на ограничение естественных монополий, создание здоровой конкуренции и условий для развития свободной рыночной экономики.
Данный период характеризуется гибкой, продуманной демографической политикой японского государства, в результате которой привлекаются необходимые для экономического развития трудовые ресурсы, а численность постоянного населения Карафуто вырастает в 200 раз, к 1945 году достигая численности 413 тыс. человек.
Японское правительство, приступая к освоению, стремится получить самую подробную информацию о своей новой территории. Для изучения природных условий, ресурсов и других вопросов, важных для эффективной колонизации, организуется целый ряд научных экспедиций.
Понимая, что для эффективной эксплуатации природных ресурсов необходима транспортная сеть, японцы, в первую очередь, начинают строить шоссейные и железные дороги, связывая между собой отдельные районы острова. Большое значение придается строительству железнодорожных станций, портов, причальных сооружений, аэродромов. Создание разветвленной транспортной инфраструктуры приводит к появлению новых населенных пунктов и увеличению численности населения.
Характер эксплуатации природных ресурсов за сорок лет претерпевает изменения от хищнической эксплуатации до рационального природопользования.
Начало японской колонизации характеризуется усиленной эксплуатацией водных биологических ресурсов, обусловленной ощущением самих японцев, во временности своего нахождения на Южном Сахалине (Карафуто). Добыча морепродуктов и её переработка на Северном Сахалине и Карафуто существенно отличаются, как объёмами, так и ассортиментом продукции. Переработка на Карафуто в 1916 — 1926 гг. уже имела характер безотходного производства. Например, из вылавливаемой сельди изготавливали 14 видов готовой продукции, из трески — 12, горбуши — 7. Снижается доля свежей рыбы вывозимой в Японию, ставка делается на местную переработку. Необходимо заметить, что самый высокий вылов в водах острова достигнут японцами в 1931 году (620 тыс. тонн), в то время как аналогичное отечественное достижение происходит только в 1972 году.
Экономическое развитие сопровождалось нарушением экосистем, самому большому воздействию подвергаются лесные массивы и реки. Вырубка лесов на Карафуто приводит к увеличению числа лесных пожаров. Только за 10 лет (1926 — 1936 гг.) огнём уничтожено леса в два раза больше (73 млн. м3), чем вырублено. В 1919 — 1922 гг. на Южном Сахалине происходит экологическая катастрофа. В результате нашествия сибирского шелкопряда уничтожено 220 тыс. га леса с запасом древесины 25 млн. м3.
Вывоз сырой древесины с острова экономически невыгоден, поэтому за 12 лет (1914 — 1926 гг.) на Карафуто построено 9 целлюлозно-бумажных фабрик, эксплуатация которых прекратилась только в конце 90-х годов XX века. В некоторые годы фабрики выдают до 70% японского производства целлюлозы. Большая часть полученной продукции вывозится в Японию, так как она необходима для получения пороха, а порох — это война.
Японцы понимают, что лес необходимо не только вырубать, но и восстанавливать. Для борьбы с браконьерскими рубками и обеспечения рационального природопользования в 1927 году организуется государственное лесничество «Ринмусë», контролирующее состояние лесных ресурсов, права сотрудников приравниваются к правам полицейских. Кроме этого в 30-х годах, привлекаются значительные средства и научные кадры из университетов Японии для проведения лесовосстановительных работ. Работа японских студентов и преподавателей на опытных лесных участках повлияла на сохранение и преумножение лесных ресурсов. Достаточно заметить, что леса окружающие сегодня Южно-Сахалинск выросли из саженцев, завезённых с Хоккайдо.
В середине 20-х годов Карафуто, превратилось в регион самодостаточный и здесь производилось практически все, что было необходимо для жизни. Что произошло потом? В результате возвращения Южного Сахалина Советский Союз получил не только природные ресурсы, но и уже освоенную территорию. В собственность государства переходит свыше 700 предприятий промышленности и транспорта, около 800 км железных дорог со всей инфраструктурой и подвижным составом, 26 электростанций, 9 ЦБК, 33 шахты, 3 морских порта и 37 портовых убежищ, 24 завода различного профиля, сотни перерабатывающих предприятий рыбной, пищевой и местной промышленности. Однако, практически вся эта национализированная собственность нуждалась в частичном восстановлении и реконструкции, пострадав в результате грабежей, мародерства, умышленного уничтожения, военных действий, пожаров и диверсий. Тем ни менее, интеграция Южного Сахалина в советскую экономическую систему с плановым хозяйствованием и отраслевым управлением привела к дальнейшему увеличению нагрузки, активному разрушению и снижению продуктивности экосистем, за счёт увеличения объёмов изъятия природных ресурсов и появившихся возможностей их переработки за счет японских промышленных мощностей на Южном Сахалине. За советское время происходит истощение легкодоступных ресурсов, наращивание объёмов добычи становится невозможным. На этом фоне наблюдается рост экологических проблем. Завершающей фазой становится период перестройки. Нехватка финансовых средств, развал советской экономической системы, износ материально-технической базы добывающих отраслей, отсутствие новейших технологий глубокой переработки ресурсов, снижение численности населения, безработица, закрытие предприятий, социальные проблемы, приватизация, всё это приводит к полному развалу промышленности и сельского хозяйства. Как ни странно, развал сырьевых отраслей стал положительным фактором для экосистем Сахалина. В результате закрытия целлюлозно-бумажных заводов прекратились сбросы в реки и прибрежные акватории. Закрылись практически все шахты по добыче каменного угля. Реорганизация совхозов и колхозов привела к образованию больших площадей заброшенных сельскохозяйственных угодий, которые начали очищаться от ядохимикатов и удобрений. Сокращение поголовья скота позволило снять проблему загрязнения почвенного покрова, поверхностных и подземных вод соединениями аммиака.
Развал лесопромышленного комплекса благоприятно сказался на состоянии лесных экосистем. Однако население лесозаготовительных посёлков, где вырубка леса являлась единственным занятием, было брошено на произвол судьбы. Кто не смог уехать — остались, перепрофилировавшись в браконьеров и собирателей. Брошенные лесозаготовительные поселки стали сезонной жилой и производственной базой для браконьеров, где происходит торговля и обмен икрой и рыбой на продукты и спиртное.
