Сахалин. Межозерье: партизаны Полной луны

Сахалин. Межозерье: плеск волн, как музыка героям

Сахалин. Межозерье: партизаны Полной луны

Вот едут партизаны Полной луны

Моё место здесь…

Аквариум, альбом «Равноденствие», 1987

Когда я готовил материал, то возникло множество вопросов, например о партизанах вообще. Как я понял из умных книжек, партизанское движение, которое зародилось еще в античности, есть не что иное, как разновидность террористической деятельности. Тут все просто и разница только в том, где наше, а где не наше. Наш — партизан, не наш — террорист, наш — разведчик, не наш — шпион. Вот и вся разница. По определению: партизан — лицо, ведущее вооружённую борьбу на территории, оккупированной противником с использованием методов партизанской войны (террористической).

Перенесемся в Китай, в конец XIX века.

В 1894 году Япония в результате первой японо-китайской войны захватила Квантун, японцы зачистили гражданское население (чтобы под ногами не путались). За 96 часов вырезали 20 тыс. местного пипла, оставив только 37 китайцев, у которых на шапках написали «Этого не убивать». Китайцы с надписью-пропуском, собирали и складывали трупы в одну кучу, обливали маслом и сжигали.

Тем временем, японцы спешно начали создавать военно-морскую базу, попутно укрепляясь в Манчжурии. На все это с опаской поглядывали, переговариваясь, Россия, Германия и Франция. Потом собравшись с духом, дружно сказали «Фу!» и Япония, поджав хвост, ушла восвояси — сил зарычать в ответ еще не было.

Что дальше? Дальше произошло следующее: в 1897 году русская эскадра вошла в Порт-Артур, начальство местного гарнизона получало взятку в размере 150 тыс. руб и быстренько вывело солдат, оставив в качестве бонуса почти 60 орудий. После крупных взяток почти в миллион рублей была подписана Русско-китайская конвенция, и порт вместе с прилегающим Квантунским полуостровом был передан России в аренду на 25 лет. К этому присовокупили КВЖД с зоной отчуждения и начали расселять забайкальских казаков с русскими крестьянами. Первая часть плана по созданию Желтороссии прошла удачно, строились города и поселки, развивалась торговля, шло вливание огромных денежных потоков в необъятную Манчжурию. Япония поняла, что это начало конца и спешно наращивала мощный флот и армию. Россия (с отставанием) тоже.

Помните у Стругацких, про таксидермистов: «Рассказывали, что в углу кабинета стоит великолепно выполненное чучело одного старинного знакомого Кристобаля Хозевича, штандартенфюрера СС, в полной парадной форме, с моноклем, кортиком, железным крестом, дубовыми листьями и прочими причиндалами. Хунта был великолепным таксидермистом. Штандартенфюрер, по словам Кристобаля Хозевича, — тоже. Но Кристобаль Хозевич успел раньше. Он любил успевать раньше — всегда и во всем». По словам экспертов, отставание России от Японии в подготовке и модернизации флота составило 1,3 — 1,5 лет.

Русско-японская война 1904–1905 годов, стала неизбежна, так как к началу столетия возникла ситуация, когда нужно было бы все расставить по своим местам на огромном Дальневосточном пространстве и в этом были заинтересованы одинаково и Россия и Япония. Корея и Манчжурия представлялись лакомым куском торта, за который стоило побить морды. Для Японии присутствие русских в Китае и Корее было совершенно нетерпимым, так как обламывало все возможные пути расширения на запад, и косвенно на юг, так как приходилось большую часть флота держать у границ с Россией.

Не вдаваясь в подробности, которые можно найти в романе «Порт-Артур» и в 16 книгах девятитомника Военно-исторической комиссии по описанию русско-японской войны, можно только с грустью констатировать, что войну мы эту проиграли, потеряв при этом позиции крупнейшей морской державы, отказались от «океанической» стратегии и возвратились к стратегии континентальной. Ну и, наверное, я ничего нового не открою, сказав, что эта война привела к нескольким революциям в России и реальному настоящему, в котором мы сейчас находимся.

И хотя морды били в основном в Китае, существовали второстепенные, локальные поля сражений в Корее и на территории России, в заливе-Де-Кастри и на острове Сахалин. И если в-Де-Кастри действия японцев сводились к водружению японского флага на входном маяке и расчистке плацдарма, куда выгружали вывозимое население с Сахалина, то на самом острове они имели характер боевых действий, а в нескольких случаях ожесточенных.

Закончилась схватка Империй на Сахалине, последней крупной боевой операцией, в результате которой южная часть острова вошла в состав Японской империи. Основная боевая операция уложилась в 26 дней, с момента высадки японского десанта, до позорной капитуляции генерал-губернатора Ляпунова на северном Сахалине. А вот отдельные бои продолжались вплоть до конца августа, и еще до осенних холодов японцы отлавливали с помощью айну бродяг по лесным чащам, отстреливая их как медведей-шатунов.

Японцы знали о Плане обороны южного Сахалина, численности партизанских дружин из которых формировались отряды, их вооружении, задолго до начала боевых действий. У каждого офицера был фотоальбом с «видами Сахалина», незадолго до войны отснятый японцами «для привлечения японских туристов» с личного позволения генерал-губернатора Ляпунова. Там были фотографии всех стратегически важных дорог, высот и объектов. У японцев перед войной была создана большая сеть шпионов из айну и гиляков (нивхов), сообщавшим японцам обо всем, что происходит на острове. После высадки десанта на южном Сахалине, японцы использовали айну, в качестве проводников и ищеек-поисковиков партизан и партизанских отрядов.

Непролазная тайга не обеспечивала долговременные стратегические маневры. Хорошо просматриваемые морские побережья, неразветвленная сеть плохих дорог оптимально контролировалась японцами в нескольких ключевых точках, что не оставляло шанса партизанским отрядам на южном Сахалине быть незамеченными и скрытно совершать рейды по территории острова. Территория отведенная для дислокации 2-му партизанскому отряду под командованием штабс-капитана Бронислава Владиславовича Гротто-Слепиковского под партизанские действия ну никак не подходила. Посмотрите сами, с востока берег Тунайчи подпирает заболоченная тайга, через пару километров переходящая в горный хребет, сваливающийся к холодному Охотскому морю, где даже айнских стойбищ нет. По северному, также как и по южному берегу незамеченными не пройти, это достаточно узкие участки песчаного берега. Кроме этого, японцы заняли и Чиписань, и Очепуху. Айнские стойбища Аракури и Тоннай населяют айну, которые как всегда, на стороне более сильной стороны. Это уже не те айну, которыми сто лет назад умилялся Крузенштерн, называя их благороднейшими и добрейшими людьми на свете. В любом случае, появление на берегу сотни партизан будет заметно за 15 км. Оставалось одно — идти на запад, но штабс-капитан хорошо понимал, что это делать уже поздно, время упущено. Уже весь Сахалин захвачен, всюду японские посты и заставы. Все попытки соединиться с другими отрядами не увенчались успехом, конная разведка не нашла, ни отряд капитана Быкова, ни штабс-капитана Даирского. Одного из разведчиков, дружинника Заливаного (из ссыльных), японцы выловили, он был ранен и попал к японцам живым. Место дислокации отряда он не выдал, даже под пытками. Ему в мышцы ног медленно втыкали армейский штык, после чего медленно же его вытаскивали, залепляли рану тряпками и пластырем и опять спрашивали, про «палтисанусский отляд». Не добившись ничего, обессилившего от потери крови дружинника, расстреляли.

Чего ждал Гротто-Слепиковский? Видимо окончания войны и подписания мирного договора. Это позволило бы сохранить жизни дружинников. Ввязываться в драку, зная закономерный конец — завалят, противоречило здравому смыслу — силы были явно не равны. Японцы же наоборот старались уничтожить сопротивление партизан к заключению Портсмутского договора.

В этой связи интересны два приказа генерал-лейтенанта Харагучи — командующего войсками на Сахалине. Первый запрещал использование небольших контингентов японской пехоты против партизан. Как правило, попадая в засаду японцев уничтожали. Второй приказ на полное уничтожение партизан, при отсутствии офицера ими командующего («Пленных не брать»). Отсюда скудность исторических сведений о хронологии партизанской войны на Сахалине и подробностей боевых действий. Эти подробности просто некому было рассказывать.

До 1987 года вообще было неизвестно место последнего боя 2-го партизанского отряда. Скудная информация, даже в японских источниках (многотомное «Описание войны на море 36–37 годы Мейдзи»), работа полковника австро-венгерской армии С. Урсюн-Прусшинского «Боевые действия на острове Сахалин во время русско-японской войны летом 1905 года», рапорта и показания уцелевших участников событий — вот и вся информация.

Тем не менее, место это было найдено и первоначально исследовано несколькими местными краеведами и историками. Но вот сил на ежегодные раскопки и описание этого хватило только у одного человека — Александра Сергеевича Челнокова. Заметьте, не у государства, а у одного конкретного человека. На протяжении 20 лет, он кропотливо и методично копал позиции погибшего отряда. Сначала студентом, потом руководителем молодежной поисковой группы, потом руководителем общественной организации «Франтирер». Так вот и прошла в раскопках половина жизни.

Прошла в раскопках, прошла в ненужных и отвлеченных спорах с чиновниками, которым нужно доказывать то, что и так понятно нормальному человеку. Копал с такими же студентами, копал с ребятишками, которым тоже небезразлична та забытая война. Студенты выросли, и вот уже их дети по переданной эстафете закончили работу отцов. На берегу Тунайчи появился православный крест и братские могилы, около 90 печатных работ о раскопках. И самое главное реконструкция последнего боя отряда, схожая с криминалистической работой, опирающаяся, как на наблюдения автора, так и на скудную информацию из источников.

Я уже писал о том, что облик Гротто-Слепиковского неизвестен, не найдено ни одной фотографии героя. Воображение рисует его портрет с Саши Челнокова, мне почему-то кажется, что он на него очень похож. Но это так внешнее сходство, по характеру они, скорее всего, были разные. Как-то закрепилось за Александр Сергеевичем «БАтенька», так его детишки в походных условиях меж собой звали. Любитель заковыристой шутки, сложного порой стихотворного мата, ученый-исследователь по жизни, при этом прирожденный педагог и психолог, он воспринимается достаточно сложно. Кто-то при упоминании его фамилии крутит у виска пальцем, а кто наоборот глаза закатывает от восторга. Ну, согласитесь, что официальное письмо чиновникам РОНО, начинающееся словами: «В то время как доблестные работники Министерства образования плавают в собственном дерьме не в силах дотянуться до пипифакса…», как минимум настораживает. А блог пользователя Деда Банзая под девизом «Между ишемией и маразмом» как максимум заставляет задуматься. Но это все так, приколы великого человека. Александр Сергеевич исключительной работоспособности человек, недавно издал книгу в нескольких томах о дислокации Императорского флота Японии в различных частях света во время войны. Берете любую дату, открываете, а там написано, где конкретно, какой корабль находился, чем его экипаж занимался. Все точно, дотошно и правдиво. Вот и историю партизанского отряда Александр Сергеевич, особенно последнего боя поминутно расписал, кто что делал, и где находился.

В соответствие с реконструкцией А. С. Челнокова размещенной в его работе «К истории 2-го партизанского отряда», события разворачивались следующим образом:

Для уничтожения отряда была направлена усиленная пехотная рота 50-го пехотного полка, которая пешим порядком прошла по северо-восточному берегу озера Тунайча, и в предрассветной темноте напоролись на боевое охранение лагеря. К перестрелке подключился поднятый по тревоге партизанский отряд, что позволило положить японцев, а самим потерять только 11 человек убитыми (место их захоронения не найдено) и 8 раненными. Кстати, потери японской стороны подсчитать трудно — по различным сведениям это от 30 до 300 солдат (место кремации так же не найдено).

В помощь пехоте был отправлен броненосный крейсер «Адзума» с артиллерией и саперами, а для блокады на Тунайче выделено две роты 50-го пехотного полка.

С крейсера «Адзума» сгрузили судовую миноноску с 47-мм орудием, паровые баркасы с 47-мм и 63,5-мм десантными пушками, на фунэ погрузили 75-мм полевые орудия с запасом снарядов, артиллеристов и саперов и попытались войти по протоке в Тунайчу. Отлив не дал это сделать и пришлось перезагружать катера и баржу, протискивая и протаскивая к большой воде.

Следующий день у японцев, ушел на поиск и обустройство позиции для 75-мм полевых орудий, установку связи с пехотными подразделениями и подготовку к обстрелу и последующему штурму.

Что думал Гротто-Слепиковский в ту последнюю ночь перед боем? Наверное, вспоминал события своей 42-летней жизни, жену Ольгу, да горевал, что не оставил детей-продолжателей дворянского рода. Карьера у него шла тяжеловато. Только в 27 лет, он пришел на военную службу рядовым на правах вольноопределяющегося 3-го разряда. Дальше было Виленское пехотное юнкерское училище и долгий путь до штабс-капитана.

Наверное, это очень тяжело думать о чем-то перед последним боем. Я в такой ситуации себя представить не могу. А о чем он не думал и чего не знал определить можно точно. Например, оказавшись блокированным японцами, он так и не узнал, что к нему на Тунайчу спешит часть его отряда, отправленного еще задолго до боевых действий на Крильон — 40 человек, во главе с поручиком Мордвиновым. В районе Хомутовки отряд ночью напал на гарнизон из сотни японских пехотинцев, но отступил и в течение трех дней отбивался от них, обложенный со всех сторон. Взять нахрапом японцев по численности превышающих небольшой отряд в 2,5 раза и вооруженный лучше, используя покров ночи и внезапность не удалось. Да и выглядело это как-то обреченно из серии: «Это есть наш последний и решительный бой». Последний дружинник отряда был казнен на глазах у командира 13 августа, спустя три дня как не существовало уже ни Гротто-Слепиковского, ни его отряда. Самого поручика Мордвинова отправили на Хоккайдо в приют для военнопленных. Еще штабс-капитан не знал, что умрет капитаном. Произведение в капитаны произошло за 5 дней до его гибели. Но, наверное, ему бы легче от этого не стало.

Из отчета А. С. Челнокова:

Завтракали партизаны до рассвета — большая часть артельной посуды к началу боя оказалась в партизанских окопах и ложементах.

С рассветом 10 августа 1905 года — в 04.56 местного гражданского, 05.23 поясного времени — японская полевая артиллерия открыла огонь по партизанскому лагерю, со стороны озера огонь открыли паровые катера.

Взвод 75-мм полевых орудий вел огонь шрапнельными снарядами. Основной задачей артиллеристов было уничтожение древесной растительности, скрывавшей от японских наблюдателей укрепления партизанского лагеря на правом фланге и со стороны озера. Часть дистанционных трубок была установлена на «контакт» для разрушения перекрытий. К тому же плохая предрассветная видимость (дымка, низкая облачность) не предполагала эффективного прицельного огня полевой артиллерией. При этом сравнительно компактные размеры русского редута (72×30 м.) позволяли накрыть его одним шрапнельным снарядом (зона поражения 160×30 м.). Однако расположение полевой артиллерии не позволяло сделать это ограниченным количеством боеприпасов.

Паровые баркасы вели огонь как 63,5-мм шрапнельными снарядами, так и 42-мм бризантными гранатами по выявленным точечным объектам.

Судя по характеру перелетов, паровой баркас, вооруженный 42-мм орудием маневрировал по «синусоиде», то выходя на дистанцию эффективного огня, в том числе в зоне досягаемости ружейного огня из винтовок Бердана № 2 и немногочисленных винтовок Мосина (1000–1200 метров), то удаляясь. Баркас, вооруженный 63.5-мм десантным орудием мог перемещаться по дуге, простреливая партизанский лагерь продольным огнем с левого фланга. Однако, форма береговой линии и конструкция ложементов редута не позволяли это делать эффективно.

К моменту начала артиллерийского обстрела личный состав 2-го партизанского отряда, насчитывавший к этому времени 85 офицеров и нижних чинов занял места по боевому расписанию. Не успели занять места в окопах 1 человек — он выходил в это время из полуземлянки на правом фланге партизанского редута.

Два 75-мм шрапнельных снаряда, установленных «на контакт» попали в землянку. Один из них буквально разорвал пополам ополченца у входа, второй пробил легкое перекрытие и разорвался внутри полуземлянки.

Японцы несколько раз прекращали артиллеристский огонь, а их пехота поднималась в атаку, но захлёбывалась под оружейным огнем партизан. И вновь все продолжалось…

Гротто-Слепиковский командовал отрядом стоя на земляном валу, где и погиб от попадания осколка 75-мм снаряда в поясницу. На этом месте поисковиками найдены разбитые осколками позолоченные карманные часы, компас германского производства и остатки шинели с красными пехотными петлицами.

К этому времени большая часть личного состава партизанского отряда либо погибла, либо получила тяжелые осколочные ранения. Оставшийся за командира раненый зауряд-прапорщик Горецкий приказал поднять белый флаг. Это спасло жизнь только ему и пятерым женщинам — их погрузили на баркас и отправили по Тунайче на крейсер «Адзума». А через какое-то время их высадили в-Де-Кастри.

Из отчета А. С. Челнокова:

После удаления свидетелей офицеры и солдаты 50-го пехотного полка исполнили распоряжение командира дивизии генерал-лейтенанта Харагучи — уничтожили раненых и оставшихся в живых бойцов 2-го партизанского отряда. Как «взятых в плен без офицера». При этом нетранспортабельные тяжелораненые находились в окопах.

Анализ ранений и прижизненных травм позволяет восстановить следующую картину: 22 дружинника были построены на левом фланге теперь уже бывшего партизанского лагеря и расстреляны залпом японского взвода практически в упор. Подававших признаки жизни добили холодным оружием и прикладами. Сбросили тела в левофланговый окоп, где уже находились останки 11 ополченцев и одного военнослужащего.

Затем прошлись по лагерю, добивая выстрелами в упор, холодным оружием и прикладами тяжелораненых в окопах и разрушенной левофланговой полуземлянке. Исключение сделали для рядового Рогаевского — пять пуль от плеча до бедра, и забросали останки землей. Проткнули штыком тяжелораненую медсестру.

Из отчета А. С. Челнокова:

Останки, расположенные рядом первоначально поставили нас в тупик — мы не фиксировали остатков одежды, а размеры скелета, на первый взгляд, могли принадлежать обнаженному подростку. Только окончательная расчистка останков позволила утверждать, что мы нашли молодую женщину. Тщательный осмотр и расчистка позволили обнаружить остатки удлиненного серого шерстяного платья с полотняным передником, нижней женской рубахи и фрагмент темно-русой косы. Там же, на верхней части тела сохранились остатки бинтов. На ногах и рядом — пара миниатюрных черных кожаных ботинок на невысоком каблуке с шнуровкой сзади. Из личных вещей — миниатюрный серебряный крестик на кожаном шнурке, у пояса -кожаный мешочек с швейными иглами и нитками, намотанными на сохранившиеся щепке.

Положение тела женщины и характер повреждений свидетельствовал о том, что она была погребена еще живой и пыталась выбраться из сооружения. Она, в отличие от остальных погибших лежала на животе, правая босая нога была согнута в колене, ботинок, ранее придавленный верхней частью тела ополченца в пиджаке, лежал в 10 сантиметрах от ступни. Правая рука находилась под головой, левая — вытянута вперед и упиралась кистью в стенку окопа. Состояние зубов позволяло предположить, что погибшей было лет 20–25.

Иными словами, её похоронили заживо — положение тела свидетельствовало о попытке тяжелораненой выбраться из засыпанного окопа.

Гротто-Слепиковского поисковики так и не нашли, по крайней мере, большая часть перезахороненных останков по совокупности других признаков (одежда, личные вещи и др.) не соответствовала описаниям, хотя место его гибели определили с точностью до метра по найденным фрагментам очков, часов и фрагментам шинели. Есть информация о том, что японцы оказали почести капитану и похоронили его, как и подобает офицеру. Но могилу эту так и не обнаружили. А ведь это можно было бы сделать имей «Франтирер» нормальное финансирование экспедиции. За все 20 лет раскопок федералы не дали ни копейки, регионалы профинансировали питание экспедиции уже на заключительном этапе, в 2006 году. На питание что-то давал город. Но ведь экспедиция, это не только питание, это и батарейки, аккумуляторы, миноискатели, палатки, спальники и другое оборудование. Как то не смотреться на фоне этого всего лозунг «Никто не забыт и ничто не забыто».

Вот был человек, геройски погиб, воюя до последнего вздоха, кадровый офицер, разделивший смерть со своим отрядом состоявшим из бывших преступников, бандитов, воров. Смывших с себя позор преступлений кровью. А Гротто-Слепиковский что смыл? Вроде и в памяти остался, а ничего вещественного не оставил после себя, даже могилы нет. А могилы нет, и крест католический не поставить, так и стоит общий на всех — православный. Фотографии Гротто-Слепиковского отсутствуют, представить, каким он был довольно трудно. В Холмском районе находится удивительно красивое место, названное в честь капитана, но только наполовину. То ли забыли, то ли постеснялись, то ли подумали, что на карте длинное название получится, но первую часть фамилии опустили и Гротто-Слепиковский превратился просто в Слепиковского. Похоронить бы того, кто это придумал, и на камне могильном написать только половину его фамилии….

Сахалин. Межозерье: фантомные боли памяти